Форум » Судьбы морские » Российские АНЗАКи » Ответить

Российские АНЗАКи

ElenaGovor: Уважаемые коллеги! Буду рада, если вы примете у себя на форуме истории моих российских анзаков. Это большая группа россиян, свыше тысячи человек, которые во время первой мировой войны служили в Австралийско-Новозеландском армейском корпусе. С военным флотом как таковым были связаны не многие из них, однако чуть ли не каждый третий среди них был моряком и уж конечно все они участвовали в морских переходах на кораблях австралийского флота. В ознаменование столетия первой мировой войны каждую неделю я буду рассказывать о судьбах российских анзаков, вступивших в армию ровно столетие назад и давать ссылки на их страницы на моем вебсайте http://russiananzacs.net/, которые ведут к архивным документам, газетным статьям и другим материалам о них. Я надеюсь, что специалисты и знатоки на форуме смогут помочь мне дополнить сообщения о них новыми сведениями.

Ответов - 18

ElenaGovor: Сегодня мы расскажем о трех анзаках, вступивших в австралийские вооруженные силы самыми первыми, их звали Юлиан Шабловский, Альфред Маркович и Джордж Болл. Их имена отражают разнообразие этнического состава россиян, находившихся в Австралии накануне первой мировой войны: Шабловский и Маркович были поляками, а Болл, по всей видимости, британцем, родившимся и выросшим в России. В последующие недели мы познакомимся с представителями и других национальностей. 4 августа 1914 года, когда Великобритания объявила войну Германии, Австралия, входившая в состав Британской Империи, тоже стала участницей войны. Уже через несколько дней здесь открылись участки для записи добровольцев в австралийские вооруженные силы. Главное подразделение австралийских вооруженных сил для службы на заграничных театрах боевых действий было названо Австралийские имперские силы (Australian Imperial Force), которое для простоты и ясности можно назвать Австралийской армией. Кроме нее были организованы Австралийские военно-морские экспедиционные силы (Australian Naval and Military Expeditionary Force) для действий на Тихом океане на территории колоний Германии.

ElenaGovor: 11 августа 1914 г. в военно-морские экспедиционные силы записался Юлиан Шабловский, и ему, таким образом, принадлежит честь быть первым уроженцем Российской империи в вооруженных силах Австралии. Он родился в селе Длугоседло Ломжинской губернии, в Австралию приехал из Манилы на Филиппинах в 1908 году. Он обосновался в Сиднее и служил корабельным поваром на кораблях, ходивших в австралийских водах. В 1911 году он натурализовался, т.е. стал британским подданным, и вступление его вооруженные силы прошло без проблем. Уже через неделю на борту военного корабля «Беррима» (HMAS Berrima) он отправился на Новую Гвинею. Зайдя в Порт-Морсби (столицу австралийской колонии), «Беррима», соединившись с другими судами, проследовала в Рабаул – центр колониальных владений Германии на острове Новая Британия, к востоку от Новой Гвинеи. В сентябре австралийские войска высадились на острове, и после непродолжительных боев заняли трансляционную башню и интернировали германскую администрацию. 24 сентября «Беррима» участвовала в освобождении Маданга на северо-восточном побережье Новой Гвинеи. Нам эти места известны как Берег Маклая, где наш путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай прожил три года в 1871-1872 и 1876-1877 гг. В 1884 г. эта территория стала колонией Германии. Теперь, после изгнания немцев, гарнизон австралийских войск остался на занятых территориях для охраны и администрации. Юлиан Шабловский служил в пекарне, которую австралийцы организовали в Рабауле для снабжения войск. К началу 1915 года Шабловский вернулся в Австралию и уволился из армии. Вскоре после этого он направился в США, где в Нью-Йорке жили его родственники. Последний документ, который удалось обнаружить о нем, относится ко второй мировой войне, когда он снова зарегистрировался для службы в армии. К кому времени ему было 57 лет, он был безработным, и подпись, выведенная его дрожащей рукой, говорит о состоянии его здоровья. Как сложилась его жизнь дальше – неизвестно.

ElenaGovor: В 1935 году на еврейском кладбище Руквуд в Сиднее был похоронен журналист Альфред Ян де Топор Маркович, покончивший с собой. Его хоронило еврейское погребальное братство «Хевра Кадиша». В свидетельстве о смерти было записано «религия – еврейская». Значится Маркович и в «Книге почета австралийских евреев», составленной Харольдом Боасом в 1923 году. Но был ли он евреем? Альфред Маркович родился в селе Марково под Краковом. Хотя в тех местах эту фамилию носили и поляки, и евреи, его родители имели имена, характерные только для поляков – Станислав и Людвига, причем когда Альфред вступал в брак в 1918 г. его мать фигурировала как «Леди Людвига Маркович». По всей видимости они были польскими дворянами и семья была состоятельной, Альфред знал польский, русский, английский, немецкий, французский и итальянский языки. В девятнадцать лет он отправился воевать в сербской армии на Балканах, о чем потом неоднократно рассказывал в своих выступлениях в австралийской печати. Проведя несколько лет в Лондоне, в 1909 году через Австралию он прибыл в Новую Зеландию. В пассажирских списках он значился австрийским подданным и поселившись в Новой Зеландии встал на защиту австрийских славян, которые вкупе со всеми австрийцами третировались местными джингоистами как немцы. Через несколько лет он перебрался на Самоа, а потом на Тонга, где был плантатором, работая для английских и немецких фирм. Незадолго до начала войны он приехал в Сидней и 17 августа 1914 г., вскоре после открытия призывных пунктов, вступил в армию. Его вероисповедание при вступлении в армию значилось как римско-католическое, место рождения было указано как Марково, Польша. Именно так - «Польша» - место своего рождения часто указывали поляки из русской части Польши, к тому же Маркович указал, что он натурализовался как британский подданный в Новой Зеландии, так что на этом этапе его национальное происхождение вопросов не вызвало. В декабре 1914 года, с первым контингентом войск в составе 3 батальона он отправился в Египет, а оттуда в Галлиполи, приняв участие в высадке 25 апреля 1915 года, выдержав первые, самые кровопролитные дни. Смелый и инициативный боец, через несколько дней после высадки, когда каждый солдат, казалось бы, должен был быть на счету, он неожиданно услышал от командира: "Маркович, я против Вас ничего не имею. Вы хорошо поработали, но Вы обвиняетесь в прогерманских симпатиях, Вам нужно пойти на командный пункт и очистить себя от подозрений". На командном пункте его продержали под строгим арестом восемь дней, не предъявляя никаких обвинений, а затем сообщили, что он будет возвращен в Австралию с формулировкой "Услуги больше не нужны". Однако на корабле, на котором он возвращался, было распространено сообщение о том, что он шпион, и его посадили в камеру. В это время его вещмешок попал в руки бдительных охранников, которые искали там "оружие и амуницию". Не найдя оных, они прихватили бумаги и все, что было там ценного, в том числе коллекцию артефактов, собранную Марковичем в Египте, – как человек состоятельный и образованный, он имел к таким вещам большой интерес. Когда, обнаружив пропажу, Маркович пожаловался, ему пригрозили заковать его в кандалы. По возвращении в Австралию, служба безопасности подвергла его допросам. "Улики", собранные против него, были просто смехотворны. Здесь, например, фигурировало то, что он работал для германской фирмы на Тонга перед тем, как приехать в Сидней (для какой еще фирмы он мог работать, живя в германской колонии!?) Подозрения вызвали и первые дни пребывания Марковича в Галлиполи. Вскоре после высадки командование 3 батальона послало его с донесением на командный пункт. Возвратившись назад, он не обнаружил своего подразделения, которое отступило. Уже в сумерках, вместе с группой новозеландцев, тоже оторвавшихся от своей части, он присоединился к 16 батальону, где по существу проявил себя героем, добровольно выходя несколько раз в разведку и используя свое знание французского языка для переговоров с окружавшими их турками. Его инициатива позволила выяснить, что их позиции были окружены турками, а не союзниками, как полагало командование, и предотвратить неожиданный захват их позиций противником. В показаниях Марковича на допросе все еще слышится азарт этих звездных часов его жизни: «Я выбрался из окопа, продвинулся на несколько шагов и увидел, что передо мной были турки, целое их подразделение залегло вокруг нас. Я снова спросил "Кто вы?" Они ответили (по-французски) "Солдаты". "Какой армии?", спросил я. Они ответили: "Оттоманской армии". Услышав это, я прыгнул назад в наш окоп и закричал: "Это турки, палите, ребята". Наши силы тут же открыли огонь, но тут же пришел приказ справа "Прекратить огонь с левой стороны. Вы бьете по своим справа". Но я приказал еще по 3 заряда беглого огня и 5 зарядов беглого огня. Противник отступил. Тут опять запросили справа "Кто вам дал приказ стрелять?" Мы ответили: "Мы стреляли, потому что поняли, что это турки"». По существу, Маркович вел себя как герой – его инициатива спасла многих его сослуживцев от гибели и плена. Можно подумать, что такой находчивый, решительный, образованный рядовой вскоре должен был бы получить повышение – должен был бы, не родись он в Польше... Когда обстановка нормализовалась, Маркович вернулся в свой батальон с запиской от командования 16 батальона о причинах его отсутствия. Он продолжал доблестно сражаться в своем взводе до самого ареста 12 мая. Материалы допросов Марковича рисуют полную неразбериху, царившую в первые дни после высадки, и дезориентацию командования. И до боли напоминают нравы в советской армии в трагические дни 1941 года, да и в последующие годы. В то время, как рядовые бойцы гибли без счета, кто-то следил за «подозрительными», писал доносы и строил на этом свою «боевую» карьеру. В деле Марковича, например, имеется совершенно дикий донос такого характера: «Хотя Маркович якобы не жил во Франции, а учил французский язык в школе, знать язык так, как знает он, можно только живя в Париже, а поскольку он прожил шесть лет в Австралазии, на это надо обратить внимание». После возвращения в Австралию 17 июля 1915 г. Маркович был уволен с формулировкой «Дисциплинарные причины». В его деле после этих слов стоит приписка карандашом: «Не преступление. Сомнительное имя». Однако этого было достаточно для лишения его всех медалей, полагавшихся ему как участнику войны. И все же сердце Марковича было с воюющей Австралией: в 1917-1918 годах, переехав в Квинсленд, он организовал кампанию по призыву в армию и сбор средств для очередного военного займа. На многочисленных митингах он снова и снова рассказывал о зверствах немцев и о страданиях славян. Когда же после окончания войны он в качестве члена Лиги ветеранов (RSL), развернул борьбу за права фронтовиков и начал разоблачать злоупотребления военных бюрократов, военные опять вытащили на свет историю его увольнения из армии. Только к 1922 году ему удалось добиться права на восстановление его военных медалей. В 1923 году он побывал в Европе и России; за роскошью нэповской Москвы он увидел, что страна стала «более деспотичной, чем она была при царизме». Его симпатии были на стороне молодого польского правительства, и в Австралию он вернулся в качестве польского вице-консула. Здесь успешно занимался бизнесом, сменив польское свое имя Маркович на английское – Марр, но прошлое не отпускало его. В 1931 г., когда он хотел получить работу в правительственном учреждении, службы безопасности вновь были запрошены о его армейской службе. Правда, на этот раз чиновник честно написал: «Его подозревали в том, что он шпион, но никаких оснований для этого подозрения так и не было обнаружено». В 1935 году он ушел из жизни, оставив 12-летнего сына Эдгара Яна Марра, которому предстояло защищать Австралию в годы второй мировой войны. Почему он умер евреем, почему покончил с собой – все это пока остается загадкой.


ElenaGovor: Загадкой остается и происхождение следующего нашего героя - Джорджа Болла. О нем известно только, что он родился в Петербурге и там же во время войны жил его брат Виктор Болл, бывший почтово-телеграфным служащим - он был указан ближайшим родственником Джорджа, что предполагает, что родители их к тому времени уже умерли. В 1911 году Джордж Болл приехал в Австралию и поселился в городке Разерглен на севере штата Виктория, работая там клерком в винодельческой компании. Английская фамилия «Ball» и тот факт, что при вступлении в армию он отрекомендовался «урожденным британцем» (natural born British subject), свидетельствуют, как кажется, о том, что он происходил из семьи англичанина, осевшего в России. Вместе с тем и корреспонденции в местной газете Разерглена и его сослуживцы неизменно называли его «русским». Его пожалуй будет правильно назвать обрусевшим англичанином (были и такие!). Болл вступил в армию в первые дни войны и оказался в 7 пехотном батальоне штата Виктория. Участвуя в высадке в Галлиполи 25 апреля он был был ранен. Через месяц он вернулся в батальон и отличился в знаменитой битве за плацдарм Одинокой сосны. Во время тяжелых боев 6 августа, когда все офицеры и прапорщики в его подразделении были убиты или ранены, он взял на себя командование и удерживал наступление турок, пока их подразделение не было реорганизовано. Этот бой вписан золотыми буквами в историю 7 батальона, ведь в взводе Болла из 150 солдат и 4 офицеров только 9 человек остались в строю, остальные были убиты или ранены. Четверо из них были удостоены самой высокой награды – креста Виктории. Болл за храбрость в этом бою был награжден Медалью за выдающееся поведение (Distiguished Conduct Medal) и получил чин капрала. Надо сказать, что «русский» из 7 батальона был популярной личностью. О нем то и дело упоминали сослуживцы в письмах домой. В Египте, куда войска с Галлиполи отвели для переформирования в 1916 году, он участвовал в боксерских поединках и любимой азартной игре моряков «корона и якорь». При проигрышах он закладывал свою мандолину, но неизменно выкупал ее, когда ему удавалось сорвать банк – в общем был настоящим австралийским парнем. В марте 1916 года их перебросили на Западный фронт. Здесь, в районе Ипра, Болл принял участие в успешном ночном рейде на окопы противника. Командуя группой австралийцев, он собственноручно убил с пол десятка немцев. Здесь не было места для жалости: если ты не убьешь, убьют тебя... За героизм он получил новую награду и стал сержантом. Несколько недель спустя, 5 ноября 1916 года, он был убит снарядом в атаке на Гедекур. Его родственники так и не были найдены, и награды Джорджа выдали его юной подруге из Разерглена Виолет Хикс. Два года спустя после его гибели в день окончания войны она поместила в местной газете поминовение в память своего своего «дорогого друга». Наверно в этот день, когда все кругом веселились, ей было особенно тяжело. Поминовение она закончила словами поэта Бена Джонсона: «Хоть коротка, жизнь может быть прекрасна». Именно такой и была жизнь Джорджа Болла. Имя его, как и имена тысяч австралийцев, павших на первой мировой, на протяжении столетнего юбилея войны будет загораться по ночам на фасаде Австралийского военного мемориала в Канберре – на несколько секунд, раз в несколько месяцев... А я не теряю надежду найти семью Виолет, у которой могли остаться его письма и фотографии – в Австралии архивы живут долго. Неясно и что случилось с его петербургским братом Виктором – неужели после войны он не попытался выяснить, что сталось с Джорджем? А может быть он и сам погиб в петербургском лихолетье...

ElenaGovor: Сегодня наши герои – британец, немец и еврей, судьбы всех их связаны с Англией, что и понятно, поскольку в первые дни войны именно британцы и «британцы по духу» спешили вступить в Австралийскую армию для защиты Империи. Все трое погибли на полях первой мировой. Англичанин Франсис Уильфред Холт Дайсон, сын управляющего ткацкой фабрикой, родился в Риге, где в это время работал его отец. Однако связь его с Россией была недолгой: мать умерла при родах Франсиса и семья вернулась в Англию. Здесь Дайсон учился в школе в Оксфорде, а затем отправился в Южную Африку, где он занимался горным делом и успел послужить в конной полиции. После смерти жены он оставил дочь с родственниками и переехал в Австралию, где занялся фермерством. В армии он служил в артиллерийских частях дойдя до чина сержанта. За три года службы – сначала в Галлиполи, а потом на Западном фронте он ни разу не был ранен, но 24 апреля 1918 года погиб около Корби в Сомме. Чарльз Оскар Зандер, родился в «Валейке около Вильнюса» - это могла быть быть белорусская Вилейка, но с равным успехом это могло быть и другое место в Виленской губернии. Хотя его портрет и появился в «Книге почета австралийских евреев», он, судя по имени, скорее всего был немцем, при вступлении в армию его вероисповедание было указано англиканским. Из его служебного досье мы узнаем, что его растила бабушка, в 16 лет он остался сиротой и отправился искать работу на море; искусству навигации он учился в Англии, где в 1910 году натурализовался. Вскоре он осел в Южной Австралии, где продолжал работать на кораблях. В Галлиполи он отправился в составе 10 южно-австралийского пехотного батальона. При переброске войск на Западный фронт в июне 1916 года он получил недолгий отпуск в Лондоне. Здесь он вернулся в Вест Хэм, где жил до отъезда в Австралию, и встретил свою давнюю подругу Этель Агнес - вдову с двумя детьми. Они тут же поженились, а два месяца спустя Зандер был убит в боях у Мокет Фарм. Отвечая на запрос австралийского военного ведомства после его смерти, Этель писала, что очень жалеет, что она не успела расспросить своего мужа о его детстве в России и почти ничего о нем не знает. По крайней мере можно надеяться, что его военная пенсия помогла ей поднять на ноги своих малышей. Еще меньше мы знаем Абрахаме Левене, выросшем в Ноттингеме и выдавшем себя при вступлении в армию за Давида Конроя, шотландца; только после его гибели в Галлиполи его родители, жившие в Англии, сообщили военному ведомству, что он родился в России. В Австралию Левене приехал около 1910 года, в 18 лет и отправился работать на фермах в австралийской глубинке – в буше. На фронт он прибыл в составе 4 пехотного батальона Нового Южного Уэльса. Он участвовал в высадке в Галлиполи и был ранен во время тяжелых боев за Кровавый угол 2-3 мая. Вернувшись в свою часть после ранения, он был убит несколько недель спустя 23 июля 1915 г. в Шрапнельной Долине. Родившийся в России, выросший в Англии, возмужавший в австралийском буше – он стал первым еврейским анзаком из России, погибшим на полях первой мировой...

ElenaGovor: Четыре сегодняшних героя – еврей, обрусевший немец, русский и финн, — выжили в кровавой мясорубке войны и прожили в общем-то счастливую жизнь. Сидней Ивор Лак из Замостья в Люблинской губернии покинул Россию в детстве и получил образование профессию геодезиста в Лондоне. Приехав в Австралию в 1912 году он работал для металлургической компании в Брокен Хилле. Вступив в армию в Южной Австралии он был направлен для службы в медицинские части. Выдержав испытание Галлиполи, в 1916 году он перевелся в Британскую армию и служил в саперных частях в Салонике и Константинополе, дослужившись до капитанского чина. После войны он остался жить в Лондоне, однако судьба его еще раз пересеклась с Россией. В 1936 году в составе британской экспедиции он отправился в Омск наблюдать затмение солнца. О своих впечатлениях от советской России он рассказал в книге «Наблюдения в России» (1936). Александр Францевич Арн из Петербурга происходил, вероятно, из состоятельной семьи обрусевших немцев; по крайней мере кольцо, которое он потерял в Сиднее в 1917 году, было с бриллиантами (об этом тут же появилось сообщение в «Полицейской газете».) Известно, что его отец, Франк Арн, служил в Петербурге на железной дороге. В Австралию, как и большинство этнических русских в то время, Александр Арн приехал через Дальний Восток, в 1911 году. Очевидно не найдя работы в городах, Сиднее и Мельбурне, Арн отправился в австралийский буш – на овцеводческие станции (фермы) Вэлбандри и Куламон в Новом Южном Уэльсе, где он промышлял отстрелом кроликов, которые к тому времени стали бичом австралийского овцеводства. К началу войны Арн сделал свой выбор – подал документы на натурализацию и через пару дней вступил в армию. Ему выпала честь служить в первом батальоне, формировавшимся в Новом Южном Уэльсе. Во время высадки в Галлиполи он был ранен шрапнелью в левую руку, пальцы на которой были частично ампутированы и его отправили в Австралию. Проведя несколько месяцев на «чистой» работе почтового служащего в Сиднее, он снова вступил в армию. На этот раз он попал в верблюжий отряд, дислоцировавшийся в Египте, где он прослужил два года до самого окончания войны. С хронической трахомой он возвратился в Австралию, но подлечившись, записался в армию в третий раз, прибыв в Египет в 1919 году со специальным подразделением. После войны он уехал в Англию, где в 1940-х годах служил в Британском торговом флоте. Умер он в Лондоне в 1970 году. Из семьи высокопоставленного русского чиновника происходил и Георгий Петрович Камышанский, родившийся в Керчи. Его отец, Петр Константинович Камышанский, потомственный дворянин, был прокурором Петербургской судебной палаты, а затем, за служебную ошибку, был «сослан» губернатором в Вятку. Георгий, несмотря на прекрасное образование, ушел в море простым моряком. Оказавшись в Австралии незадолго до начала войны он вступил в армию в Сиднее и прибыл в Галлиполи в составе артиллерийского подразделения. После Галлиполи он служил на Западном фронте, но к тому времени здоровье его уже было подорвано и тут пригодилось его знание французского и немецкого языков – его взяли в службу армейской разведки. После окончания войны Георгий кочевал по госпиталям и военным санаториям до 1921 года и в конце концов женился на медсестре Джейн Смит, которая тоже была на фронте. Свою виллу в Сиднее он назвал «Керчь» в память о своей далекой родине. Профессиональная жизнь Георгия тоже сложилась удачно. В Сиднейском техническом колледже он освоил профессию инженера-электрика и получил работу на телефонной станции. Затем окончил бухгалтерский курс и, сдав экзамены, получил работу в таможенном управлении Сиднея, где он нашел применение своему знанию языков. Умер он в Сиднее в 1934 году. Финн Томас Баер из Лаппо в Финляндии, поселившись в Сиднее, работал механиком на местных судах. Вступив в армию на следующий день после Камышанского он попал в тот же первый батальон. На одном и том же корабле они отправились в Египет и почти одновременно были ранены – вскоре после высадки Баера ранило в плечо. Поправившись, он вернулся в Галлиполи, а потом выдержал год на Западном фронте. В конце концов по состоянию здоровья он был переведен в Англию, где в 1919 году его уволили в Лондоне. Однако через год он воспользовался правом репатриации в Австралию, и к этому времени его уже сопровождали жена с ребенком. В Австралии они жили в Сиднее.

Dmitry_N: Здравствуйте, Елена! Ваша тема, которой я интересуюсь уже давно, очень интересна. Наш форум посвящен судьбам русских моряков и вопросам военно-морской истории России. Но нельзя замыкаться только в этих рамках, поэтому я рад Вашему появлению на форуме. В определенном смысле АНЗАКи тесно связаны с морем, поскольку и их переселение в Австралию, и их поход на фронт Первой мировой войны - это дальние морские переходы. Елена, хочу Вас спросить, были ли среди АНЗАКов участники русско-японской войны и/или переселенцы с Дальнего Востока России. Не встречаются ли в Ваших исследования люди, каким-либо образом связанные с русским Порт-Артуром? Спасибо Вам за Вашу работу.

ElenaGovor: Спасибо, Дмитрий! Да, участники русско-японской войны были - Барфильд, Гусалов, Данов, Досоев, Качан, Костин, Пшеволодский, Ровинский, Сологуб, Фукс, Щепенский. Это те, что сообщили об этой службе при вступлении в австралийскую армию. Они постепенно все появятся в моих очерках. Вообще же через Дальний Восток эмиграция была очень многочисленная, особенно среди российских славян и осетин. О некоторых известно, что они связаны с Порт-Артуром - выехали оттуда или служили, например Матвейчик.

ElenaGovor: Сегодняшние герои – финн и двое русских. Эдвин Фердинанд Розберг, финн из Хельсинки, по профессии телефонный механик, поселился в Сиднее в 1906 году и к началу войны уже имел жену и двух сыновей. На Галлиполи, вскоре после высадки, он был тяжело ранен в руку, но вернулся в строй и прослужил на западном фронте до августа 1918 года. Николай Синдеев, машинист, уроженец Сызрани, в 1909 г. был выслан из Петербурга за участие в политических митингах, и с Дальнего Востока в 1910 г. приехал в Брисбен. Надо сказать, что многие политические эмигранты в Австралии не поддерживали участие своих сограждан в империалистической войне, и вообще надеялись, что в конечном итоге эта война перерастет в гражданскую. Случай Синдеева показывает, что такая позиция разделялась далеко не всеми. На Галлиполи он пострадал во время взрыва, почти оглохнув и был отправлен обратно в Австралию. Здесь следы его теряются – вполне возможно, что он вернулся в Советский Союз. На долю Александра Саста, русского моряка и мотомеханика из Одессы выпали особенно драматические испытания на Галлиполи. Вступая в Австралийскую армию он указал, что прослужил в русском военно-морском флоте 5 лет на Балтике, однако более вероятно, что он несколько лет проработал учеником в железнодорожных мастерских Одессы и покинул Россию, чтобы избежать призыва в армию. Приехав в Южную Австралию в 1912 году, он работал в мастерских Порт-Пири и Брокен-Хилла. В армии он попал в 10 батальон. Вскоре после высадки он был ранен в ногу, отправлен в Египет на лечение и затем вернулся в свой 10 батальон. 18 июля он был послан на передний край окопа, чтобы подстрелить турецкого снайпера. Они вели перестрелку, пока Саста не ранил в ногу осколок снаряда. Он звал на помощь своих товарищей, но из-за грохота артобстрела они не могли его услышать, и Саст несколько часов пролежал на ничейной полосе, истекая кровью. Ночью перед ним появился турецкий солдат, который попытался прикончить его штыком, но Саст из последних сил схватил штык (на допросе Саст предъявил шрамы на ладони) и отвел удар. Увидев, что он ранен, турки перенесли его в свою траншею, а затем перевезли в свой госпиталь. Из госпиталя, после того, как его раны немного зажили, его перевезли в Скутари (Ускудар), где подвергли изощренным пыткам за то, что он отказался отвечать на вопросы о своей армии. Ему связали руки за спиной и подвесили на кольце на столбе так, чтобы ноги не доставали до земли. Через четверть часа он стал терять сознание. Его приводили в чувство и продолжали держать на столбе. Это продолжалось 4 дня. Затем его отправили в лагерь военнопленных, где они работали по 12 часов в день, получая горячую пищу лишь раз в сутки. В декабре их перевезли в Болгарию, где заставили копать траншеи под началом немецкого офицера. Здесь Саст сошелся с болгарским солдатом («я легко понимал его, потому что его язык был как русский», рассказывал он), который хотел дезертировать из армии, перебравшись через Дунай. У Саста было припрятано несколько золотых монет, которые он пообещал болгарину за помощь. В январе они успешно бежали через замерзший Дунай в Румынию, где уже скопилось много дезертиров из болгарской армии. Переодевшись в гражданскую одежду, Саст добрался до Бухареста, где повстречал еще двух русских. Вместе они добрались до реки Прут, перешли ее с помощью проводника и оказались в России. Вскоре, меняя поезда, Саст был в Москве. Он был намерен вернуться в армию, но только в австралийскую; опасаясь, что английские чиновники сдадут его русским военным властям, он предпочел не обращаться в Британское посольство в Москве. Русским властям он тоже не намерен был объявляться, поскольку, как выяснил один из газетчиков, писавший о нем, в юности он бежал из России без паспорта, и теперь в глазах русских он был дезертиром, уклонившимся от воинской службы. Найдя на карте Архангельск, в котором к тому времени находились британские войска, и, подрабатывая по дороге на билет, в конце концов Саст доехал до Архангельска, где обратился за помощью к британскому консулу. Тот смог тайно посадить его на военный корабль, следовавший в Гуль. На протяжении двухмесячного путешествия Саст нес службу наряду в английскими моряками в качестве впередсмотрящего – сначала они опасались айсбергов, а потом немецких подводных лодок. Из Гуля английские военные власти депортировали Саста в военную тюрьму. Наконец, в июне 1916 года он предстал перед следственной комиссией. Как ни невероятны были его приключения, ему поверили и направили сражаться в артиллерийскую часть во Франции. На Западном фронте он был почти до самого окончания войны. Здесь же он потерял зрение в одном глазу. После возвращения в Австралию он женился на Шарлотте Элизабет, у которой уже было трое детей от первого брака, и работал механиком. Однако военные передряги оставили на нем свой тяжелый след – вскоре он потерял зрение и во втором глазу и умер в 1928 году в госпитале в Сиднее, когда отказало сердце.

Виктория: ElenaGovor Лена, я нашла несколько могил АНЗАКов для Вас. Фотографии обработаю и пришлю. К сожалению, не все могилы сохранились.

ElenaGovor: Спасибо, Виктория! Буду добавлять к их страницам на своем сайте.

Dmitry_N: ElenaGovor пишет: Да, участники русско-японской войны были - Барфильд, Гусалов, Данов, Досоев, Качан, Костин, Пшеволодский, Ровинский, Сологуб, Фукс, Щепенский. Среди кавалеров Знака отличия военного ордена за русско-японскую войну были такие Василий Данов - рядовой 53-го пехотного волынского полка Людей с фамилией Качан несколько - Антон, Артамон, Ефрем, Исаак, Кузьма, Михаил, Яков, Андрей С фамилией Костин - около 40 человек Ровинский Антон - рядовой 285-го пехотного Мценского полка С фамилией Сологуб - Леонтий, Илларион, Яков, Григорий, Ефтропий, Павел, Николай Фуксы - Мошек и Исаак Было бы интересно найти среди АНЗАКов кавалера с крестом за русско-японскую войну

ElenaGovor: ElenaGovor пишет: Увы, с награжденными никто не совпадает: Василий Данов - рядовой 53-го пехотного волынского полка Австралийский - Яков Данов Людей с фамилией Качан несколько - Антон, Артамон, Ефрем, Исаак, Кузьма, Михаил, Яков, Андрей Иван, артиллерия, Полтавское подразделение (regiment), но полной уверенности нет, что именно в этом подразделении он воевал в русско-японской. С фамилией Костин - около 40 человек Иван Георгиевич Костин Ровинский Антон - рядовой 285-го пехотного Мценского полка Михаил, попал в плен С фамилией Сологуб - Леонтий, Илларион, Яков, Григорий, Ефтропий, Павел, Николай Игнатий, Pontoon Company Фуксы - Мошек и Исаак Ян Генрих из Эстонии

Dmitry_N: Елена, ну на нет - и суда нет, хотя я думаю, что тут еще возможны открытия. Еще такой аспект - а не было ли эмигрантов прямиком из японского плена?

ElenaGovor: В 1905 году большого передвижения роосиян из Японии в Австралию не было, но немного позже начинается переезд политических эмигрантов из Японии, некоторые из которых были в японском плену. Я постепенно собираю о них материалы.

ElenaGovor: Сегодня наша история о двух моряках – финне и литовце . Александр Хилтунен, финн из Выборга, прибыл в Южную Австралию в 1910 году на русском торговом судне «Соперник»; на корабле он работал кочерагом, но, как потом выяснили его австралийские друзья, он происходил из высокопоставленной семьи, о которой известно только, что его сестра, госпожа Траумен, жила в Петербурге, а ее муж служил лейтенант-полковником в русской армии. Добравшись до Австралии, с кораблем своим Александр сразу расстался и отправился путешествовать. Было ему всего 20 лет и ни денег, ни знания английского английского языка у него в активе не было. Добраться он сумел только до Порта Эллиота, за которым шли дикие, малонаселенные места. К счастью, голод довел его до того, что он решился показать знаками встреченной им женщине как он голоден. Сердобольная миссис Тригг тут же взяла незадачливого путешественника под свое крылышко, не только накормив, но и поселив в своей семье как сына. Научила она его и английскому языку и помогла найти работу. Когда четыре года спустя в далекой Европе разразилась война, Александр одним из первых вступил в армию. На вопрос почему он идет на войну, он ответил просто: «Австралийцы стали моими друзьями, Австралия теперь в беде и мой долг помочь ей!» Служил Алекс в 12 южноавстралийском пехотном батальоне, участвовал в высадке в Галлиполи и почти сразу был ранен в ногу, но подлечившись снова вернулся в свой батальон. Однако и во второй раз прослужил он не долго. Заболев, он был напрвлен в госпиталь на острове Мудрос, где у него обнаружили острую форму туберкулеза, которым он очевидно заразился в военном лагере (это был не единственный случай). С Мудроса его перевезли в лондонский госпиталь, а оттуда в начале 1916 года вернули в Австралию и скоро отчислили из армии за полной инвалидностью. Алекс решил не обременять своими бедами добрую миссис Тригг и пытался продержаться сам, устроившись сторожем в Порт-Пири. Но вскоре все его военные сбережения были растрачены на докторов, а министерство репатриации не давало ему ничего, кроме мизерной пенсии. Только тут он решился обратиться за помощью к своим друзьям в Порт-Элиоте. Узнав где он, миссис Тригг немедленно забрала его к себе и ухаживала за ним до его последнего дня. Много лет спустя она рассказывала своей внучке Эмили, «как гордился Алекс цветами своего батальона и как благодарил меня за то, что я догадалась дать ему одеяло с этими двумя цветами – синим и белым». В январе 1917 года Алекс умер. «Он завоевал уважение и признательность всех, кто знал его», говорилось о нем в некрологе местной газеты. Австралийцы не забыли своего героя – жители городка устроили концерт в его память и собрали деньги для установки памятника. Пршли годы, давно уже нет и миссис Тригг, но память об Алексе живет, и Эмили пишет мне: «Я заметила, что в его деле упоминается, что ему были выданы медали. В нашей семье его медалей нет. Я бы хотела узнать, что с ними сталось. Об этом меня просит мой брат, который служил в военно-морском флоте. Он хотел бы носить эти медали в память об Алексе на парадах анзаков, если это возможно, и если на эти медали нет других претендентов, то мы были бы рады иметь их». И на берегу океана в Порт-Эллиоте растет норфолкская сосна, посаженная его жителями в память о русском финне, ставшем австралийцем Алексе Хилтунене… Литовец Казимир Валюкевичюс прибыл в Австралию в один год с Хилтуненым и, оставив свой корабль, отправился в Калгурли, на золотые прииски в Западной Австралии. Происходил он из Мариамполя (Капсукаса) на юго-западе нынешней Литвы, и в одном из документов был записан «русским поляком», однако из письма его жены, где его фамилия указана в литовской форме Валюкевичюс, литовское происхождение нашего героя кажется более вероятным. Надо сказать, что на долю его имени выпали непростые приключения. В армию он вступил как Казис Валинкевич (Walinkevic), но к окончанию службы его имя трансформировалось в Чарльза Волукавица (Volukawytz), и в 1924 году, когда военные чиновники пытались его разыскать, им пришлось провести целое расследование, чтобы воссоединить этих двух лиц в одного человека! Как и Хилтунен, Казис участвовал в высадке в Галлиполи, был ранен 2 мая (в документах указывалось, что у него были шрапнельные шрамы на ноге и голове). Вернувшись на передовую, он был оглушен во время взрыва и к началу 1916 года практически полностью оглох и отправлен в Австралию. В 1922 году в его служебном досье упоминается, что он находится в Лондоне, где получил финансовую помощь от австралийцев. Последним документом в его деле является запрос от его жены, остававшейся в Литве от 1925 года, которая все еще ждала его возвращения. Как сложилась их жизнь дальше – неизвестно.

ElenaGovor: Павел Иосифович Зиневич из Больших Лескович в Гродненской губернии был первым белорусом, вступившим в Австралийскую армию. Его родственник, Леонид Корж из Березы, рассказывает, что в семье было пятеро детей, и когда Павел окончил Черняковскую двухгодичную церковно-приходскую школу, «денег на продолжение учебы не было, и он остался у родителей и пас скот у богатых людей. Перед первой мировой войной завербовался на работу, как тогда говорили, в Америку. За прошедшие годы его отсутствия было получено два письма, которые не сохранились». Сестра Павла Анна помнила о нем до самой смерти, и умирая, завещала своим родным узнать о его судьбе. Выполнить ее просьбу удалось только сейчас, когда я разыскала его родных в Беларуси. В Канаде Зиневич провел три года, берясь за любую работу. В 1912 году он нанялся на корабль, на котором добрался до Сиднея. Здесь он сбежал в корабля и остался в Сиднее перебиваясь на разных работах. В армии Павел воевал в 13 пехотном батальоне. В Галлиполи он продержался три месяца, был ранен в локоть и вернулся в свою часть только в ноябре 1915 г. Возможно у него были и другие ранения, поскольку вскоре после переброски с войсками на Западный фронт он попал в госпиталь с диагнозом перелом черепа. Командование его ценило и в конце 1916 присвоило чин ланс-капрала. В конце 1917 г. Павла отправили в Австралию, но теперь он был не один – в Англии осталась его невеста Ева, английская девушка из Кента. После окончания войны она решилась приехать к нему в Австралию, и в ноябре 1919 г. они обручились в греческой православной церкви в Сиднее. Хотя у них и не было детей, это был счастливый брак – 25 лет спустя они поместили объявление в газете, отметив четверть вековой юбилей своей совместной жизни. После войны Павел работал носильщиком и продавцом. Выйдя на пенсию, в 1959 г. он перебрался с женой в Англию, поселившись на берегу столь любимого им моря в городке Хайклиф, где и умер в 1977 году отметив и золотой юбилей своей свадьбы.

ElenaGovor: В декабре 1917 года, когда власть в Петрограде перешла в руки большевиков и рушился восточно-германский фронт, на стол командования Австралийской Армии в Лондоне легло прошение от командира 16 батальона Елиазара Лазаря Марголина. В связи с предстоящим отчислением его из боевых частей армии по состоянию здоровья, он просил рассмотреть возможность его назначения на службу заграницу, и в качестве своей особой квалификации отмечал, что он «хорошо и говорит, и пишет по-русски». Эта была неожиданная квалификация для австралийского офицера, который за три года первой мировой уже успел пройти и огонь, и воду, и медные трубы и был «отцом родным» для австралийских парней 16 Западноавстралийского батальона. Ирония ситуации была и в том, что британские военнослужащие, которые скоро были посланы в Россию, по существу шли поддержать белых, царский режим, из-за притеснений которого много лет назад еврейская семья Марголиных покинула тихий, уютный Белгород на берегу Северного Донца, и отправилась в далекий путь, в Палестину, в путь, который в конечном итоге привел Лазаря в Австралию. Полный текст очерка: http://elena.id.au/Margolin.pdf



полная версия страницы